- Дорогая Ида, все мы родом из детства. Каким оно было у Вас, что осталось в памяти? Что Вы читали, пели?
- Отдельные эпизоды моего детства я помню с пяти лет. Мои родители всегда были очень заняты, но в зимние вечера по воскресеньям они иногда играли с нами, детьми, в разные настольные игры, загадывали загадки, пели с нами детские песни. Иногда отец читал стихи. Мой старший брат Альфонс и я тоже любили декламировать стихи. Когда пели песню о «Спящей красавице», мои родители и старший брат ходили вокруг меня, ещё маленькой девочки, изображающей спящую принцессу. Потом Альфонс, «смелый рыцарь», вырубал заросли кустарника вокруг замка, освобождал принцессу от многовекового сна, и мы все весело танцевали.
Особенно я любила зимние вечера, когда к нам приходили Андреас Закс (тогда ещё не писатель и не драматург) с женой. Он играл на скрипке, а моя мама пела соло или же все четверо пели немецкие народные песни. Часто в такие вечера отец читал стихи. Он знал их великое множество и умел их превосходно декламировать. Я тоже в моём детстве знала много детских стихов, многие помню до сих пор. И позже, уже в школе, мы учили наизусть много стихотворений на немецком и на русском языках, за которые я всегда получала отличные оценки.
После того, как отец в 1935 году закончил Немецкий педагогический институт и стал в нём преподавать, финансовое положение семьи стало лучше, я стала брать частные уроки игры на фортепиано, познакомилась с произведениями великих композиторов. Я и сейчас с большим удовольствием слушаю их произведения. Несколько лет я пела в школьном хоре.
Позже, в трудармии, на северном Енисее в тайге, мы, депортированные немецкие девушки, вечерами часто пели наши народные немецкие песни, которые помогали нам перенести все унижения, оскорбления и боль, тоску по нашей волжской Родине.
Я хорошо помню себя шестилетнюю, когда я, забыв про куклу, тихо стояла за спиной отца, сидящего за письменным столом, и восторженно смотрела, как он ручкой, словно волшебной палочкой, оставляет загадочные знаки на чистом листе бумаги. Однажды я осмелилась и, указав на большую чёрную букву на газетном листе, спросила: «Это буква эС, да, папа?» В шесть лет я научилась читать и читаю до сих пор много и с большим удовольствием. Больше всего люблю читать книги на исторические темы, про путешествия и открытия, о деятелях искусства, о знаменитых личностях, борцах за справедливость. На криминальные и любовные романы мне всегда было жаль время.
- В 1979 году, через 39 лет после окончания школы, Вы организовали встречу одноклассников в Вашей школе в г. Энгельсе. Что в школьные годы особенно запомнилось, что связывало вас?
- Мы были обычными школьниками, может быть, школа была несколько необычной. Мы учились в немецкой образцовой школе №10 города. Энгельса с обучением на немецком языке. Таких школ в Энгельсе было две: одна семилетняя и наша десятилетка.
После переезда в Поволжье моей семьи и семьи моей школьной подруги Ирмы Стадлер (ур. Шефер), мы очень тосковали. Я жила в г. Камышине, 200 км от Энгелься, Ирма в г. Ульяновске. Нас не покидало страстное желание посетить город детства и нашу родную школу. Мы с Ирмой загорелись идеей организовать встречу одноклассников. Правда, из-за депортации мы потеряли друг друга из вида.
За два года Ирма написала множество писем, разыскивая одноклассников. Это было нелегко, девушки имели теперь фамилии мужей. Но в 1979 году 15 наших одноклассников встретились в нашей школе. К великой радости, к нам присоединились и некоторые учителя: учительница русского языка и литературы Анна Ивановна Денисова, учитель английского языка Суворов и учителя немецкого языка и литературы супруги Эмма и Фридрих Эмих. Эта встреча была продолжением нашей неожиданно и слишком рано прерванной юности, праздник радости после всех выпавших на нашу долю лишений, потерь и горя. Об этом я подробно написала в моей книге.
- После окончания школы Вы вместе с Ирмой Шефер поступили в Ленинградский институт иностранных языков. Какое впечатление произвёл на Вас тогда этот знаменитый город? Каким видели Вы Ваше будущее?
- Мы использовали каждую свободную минуту, чтобы познакомиться с Ленинградом, с его достопримечательностями, с Пушкинскими местами. В моих мечтах я - после окончания института и со знанием многих языков - посещала другие страны, изучала культуру других народов, их стихи и песни. У меня будет возможность, мечтала я, любоваться творениями великих художников, постигать выраженные в их творениях мысли. Передо мной открывалось необъятное поле замечательных и интереснейших деяний на благо человечества.
- Но пришла война и депортация. Ваш отец и старший брат, а спустя несколько месяцев и Вы вместе с больной матерью и младшими братьями и сестрой, мобилизованы в так называемую трудовую армию. Как вам удалось остаться вместе? Откуда вы брали силы, чтобы выжить?
- Вы тоже мать и знаете, на что способна мать, защищая своего ребенка. Мою маму, несмотря на больное сердце, меня и моего 16-летнего брата мобилизовали на рыбный промысел на северный Енисей. Куда младших: одиннадцатилетнего брата и пятилетнюю сестренку? Начальство это не интересовало. Тогда мы, как и другие семьи, взяли детей тайком с собой. Восемь часов на поезде, потом неделю на пароходе прятали мы их, делились своей скудной дневной нормой. Они понимали и старались не попадаться коменданту на глаза. Посёлки, где нас высаживали, состояли всего из 5-10 домов. Густая непроходимая стена тайги и дикие звери лучше любого охранника или колючей проволоки предостерегали от побега. Коменданта не интересовали малолетние дети, но, чтобы получить дневную пайку хлеба, уже десятилетние должны были наравне со взрослыми зарабатывать её.
Откуда брала я силы? Ответственность за больную мать, малолетних братьев и сестрёнку, ответственность, которую мой отец передал мне как старшей, наказав сохранить семью и не дать забыть родной язык младшим. И ещё басня Эзопа о двух лягушках, попавших в крынку с молоком. Одна сдалась и утонула, а другая боролась, лапками взбивая молоко, пока оно не превратилось в комок масла, от которого она смогла оттолкнуться и выпрыгнуть из крынки. И письма отца: «Справедливость восторжествует, должна восторжествовать, обязательно восторжествует».
- Как Вы познакомились с Вашим будущим мужем? Из-за него Вы после войны сменили профессию и ему помогли получить профессию. Не пожалели ли Вы, что Вам не удалось и дальше работать учителем?
- Станок Искуп лежал на берегу Енисея и состоял всего из пяти домов, когда в 1942 году сюда высадили 40 депортированных самого различного возраста - от пожилых до детей. Среди нас был всего один мужчина со своей женой и матерью. Это был Алексадр Миллер. Он сказал: «Чтобы выполнить план по рыбодобыче, нужно организовать рыболовецкую артель». В ней каждый получил посильную работу. Пожилые женщины вязали и ремонтировали сеть. Или же выращивали картофель. Местные жители питались в основном рыбой и добытым на охоте мясом птицы и не верили, что в этом приполярном регионе может созревать картофель. Но уже через два года артельские не голодали, потому что собирали достаточный урожай картофеля. Всей артелью они купили корову, чтобы маленькие дети получали молоко.
Наша семья попала в Искуп в 1944 году. К этому времени артель собирала достаточно картофеля и смогла обменять в Станке Чулково три телеги картофеля на две лошади. Забрать его приехали двое юношей – Иван Гаан и Рудольф Бендер. Я кроме своей основной работы лесорубом, «заведовала» складом картофеля. Так в марте 1946 мы познакомились, а осенью 1947 года поженились. Рудольф был охотником и лесорубом, я – рыбаком и лесорубом. В 1947-48 учебном году я работала учительницев начальной школы. У меня было восемь учеников в первом классе и четыре во втором.
- Как сложилась Ваша жизнь после войны?
- В июле 1948 мы получили вызов от свёкра, который был в трудармии на северном Урале, и получили разрешение коменданта на переезд в г. Краснотурьинск. Мужу удалось устроиться в бригаду электромонтажников. Я осталась без работы. В октябре 1948 родилась наша дочь Фрида, в мае 1959 – Людмила. За это время я научилась кройке и шитью, чтобы самой шить платьица нашим дочкам. Вскоре стали поступать заказы от соседок.
Мой муж стал учиться в заочном техникуме. Я помогала ему, так как он никогда не учился в русской школе. При этом освежила свои знания по физике, которую так не любила в школе. Позже мне это пригодилось - я тоже работала электромонтажницей. Конечно, эта профессия не была моей мечтой. Но после войны я была рада иметь хоть какую-нибудь возможность зарабатывать на жизнь. Мы были подневольными под надзором спецкомендатуры и не могли делать то, что хотели.
- В своей жизни Вы несколько раз, по своей воле или нет, меняли место жительства, начинали с нуля, постигли множество профессий. Сколько было их всего? Сколько раз Вы переезжали, и в каких местах пришлось Вам жить?
- Надо подумать. С родителями жили в четырёх местах на Волге. Во время войны и после неё - не по своей воле - в шести местах. После снятия надзора спецкомендатуры, уже по своей воле, три раза. И четвёртый раз - переселение в Германию. Всего 14 раз. После войны в стране много строили: в Краснотурьинске - алюминиевый комбинат, в Североуральске - бокситовые рудники, в Рудном в Казахстане - железорудный горно-обогатительный комбинат. И каждый раз руководитель моего мужа, зная его как надёжного работника, электромонтажника, а позже - инженера, получая новое назначение, звал его с собой. Для нашей семьи каждый такой переезд был значительным улучшением. Например, с северного Урала - в Казахстан с лучшим климатом, где в собственном огороде вызревали овощи. Потом из Рудного в областной центр Целиноград, где была возможность получить профессиональное образование нашим дочерям.
Сколько профессий у меня? Если по порядку, то работала я воспитателем в интернате глухонемых детей, рыбаком, лесорубом, бурлаком, учителем, швеёй, электромонтажником, завскладом, корреспондентом, переводчиком, почтальоном, руководителем клуба и модератором. Теперь просто пенсионер и бабушка. Автор книг. Всего двенадцать. Плюс моя основная профессия матери, которую я всегда воспринимала как мое основное задание в жизни.
- В 60-е годы Вы 8 лет работали переводчицей в немецкоязычной газете «Фройндшафт» и там встречались со многими будущими писателями и журналистами. С кем Вы поддерживаете контакт?
- Я была в числе первых сотрудников газеты. Многих уже нет, другие потерялись из виду. До последнего времени иногда читала статьи Евгения Варкентина, Артура Германа, Норы Пфеффер, но теперь их больше нет среди нас. Евгений Варкентин, скромный молодой человек, пришёл в редакцию в 1976 году. Его корреспонденции всегда было легко читать и переводить. Артур Германн и Нора Пфеффер помогали в редакции во время своих отпусков, так как не хватало работников, знающих немецкий язык. Андреаса Закса я знала с детства. Йоганн Варкентин и его супруга Лилли тоже помогали в редакции летом 1967 года. Йоганн Варкентин подарил мне тогда свою только что вышедшую книгу «Lebe nicht für dich allein» с автографом «Уважаемой Иде Бендер от коллеги». С Виктором Клейном я познакомилась, когда он был ещё студентом Немецкого государственного педагогического института. Папа часто приводил его к нам домой. Они дискутировали между собой, «советовались» со мной – спрашивали, какие упражнения по немецкому языку мы делали в школе и были ли они трудными.
Герхарда Завацкого, тогда уже известного писателя, я видела на встрече писателей Немповолжья с учащимися нашей школы в г. Энгельсе. Он дал папе рекомендацию для вступления в Союз Писателей СССР.
Нелли Вакер я видела в коридорах редакции во время писательских конференций. Личного знакомства тогда не состоялось. Но её произведения я знала и любила. Она первая прислала мне соболезнования после смерти отца. Долгое время, вплоть до её кончины, мы переписывались, обменивались мнениями. Я очень благодарна ей за советы, которая она мне дала, когда я издавала произведения моего отца. Лично мы смогли познакомиться уже в Германии, когда в Дрездене проводились литературные чтения российско-немецких писателей. У меня есть полное собрание её сочинений, я нередко заглядываю туда. Особенно, во время подготовки лекции о её творчестве, с которой я выступила перед нашими земляками, членами клуба «KulturA-Z» в г. Зост, Северная Вестфалия и KEdR Kulturerbe der Russlanddeutschen (культурное наследие российских немцев) в Гамбурге.
Она на три года старше меня и успела ещё до начала войны получить диплом учителя. Её отец был арестован, а её саму выгнали из школы как дочь «врага народа». Она была вынуждена уехать из Крыма, за лето самостоятельно прошла весь курс последнего класса, и поступила в институт в г. Энгельс. Декан факультета Доминик Гольман, побеседовав с ней, оценил её способности и принял её на учебу. Все эти годы он хранил её «страшную тайну», рискуя не только своим положением, но свободой и даже жизнью. Об этом Нелли Вакер рассказала мне уже здесь, в Германии. Мы, три переводчика газеты «Фройндшафт», поэт Рудольф Жакмиен, Евгений Гильдебраннт и я, не могли принимать участие в проводимых редакцией семинарах, потому что всегда были заняты срочными переводами. Но с 1957 года я выписывала газету «Neues Leben», и имена многих писателей были мне хорошо знакомы. Кроме того, мы много беседовали с моим отцом, обсуждая литературные новости и новинки. Многие произведения российско-немецких писателей нашли постоянное место в моём книжном шкафу и в моём сердце.
- Когда Вы сами начали писать? Как пришла мысль издать ваши воспоминания о трудармейских годах «The Dark Abyss of Exil: a Story of Survival» изданных в США. Когда вышла Ваша книга «Schön ist die Jugend… bei frohen Zeiten»? Почему у неё такое необычное название, ведь речь в ней идёт не только о Вашей юности, да и не о юности вообще?
- В школе в старших классах мы часто писали сочинения на свободную тему. Наша учительница немецкого языка и литературы Эмма Ивановна Эмих хвалила мои сочинения, часто читала их в классе, говорила, что у меня талант. Она давала мне задания написать сочинение про писателей, которых мы проходили. Я делала это охотно. Получив такое задание, я беседовала с отцом, он иногда приносил мне книги из институтской библиотеки. С пятого класса мы изучали английский язык. Мне нравился этот предмет, я читала дополнительные тексты. Тогда же возникло желание изучать много языков. В 1937 году, в 7 классе, у меня уже были неплохие знания английского языка, мне представилась возможность применить их на практике. В городской библиотеке была книга «Приключения Тома Сойера» на немецком языке. Единственный экземпляр был сильно зачитан, отсутствовали целые листы, от многих страниц были только половины или того меньше. Словом, её уже нельзя было выдавать читателям. Моего отца попросили воссоздать текст. Отец взял в помощники меня. На основе английского оригинала книги и её перевода на русском языке мы восстановили немецкий текст. Вскоре книга была издана в немецком государственном издательстве с благодарностью Доминику Гольману за восстановление книги. Один экземпляр папа подарил мне с надписью «Моей дочери за помощь в восстановлении книги». К сожалению, в 1941 году при депортации эту книгу, как и многое мне дорогое, мне пришлось оставить дома. А недавно мой сын Рудольф обнаружил восстановленный вариант книги в Лейпциге в государственной библиотеке Германии. Кстати, в ней хранятся многие книги Немгосиздата, в том числе и произведения Доминика Гольмана. Это был первый мой «большой «опыт». Потом была война, депортация, трудармия. И, так называемый, «Период большого молчания».
С 1969 года я начала писать небольшие статьи в газету «Neues Leben». Мои корреспонденции хвалили. В пору горбачёвской гласности, когда стали появляться статьи о трудармии, отец подбадривал меня написать про судьбы немецких женщин и годы в трудармии. Я послала такую статью в альманах «Heimatliche Weiten» в Москву. Но альманах прекратил своё существование и мою статью переслали в Алма-Ату Герольду Бельгеру в альманах «Феникс». Бельгер попросил меня дополнить и расширить статью и напечатал её. Я в это время уже жила в Германии.
Потом была довольно большая статья - обзор писем моего отца в верховные органы СССР по вопросу восстановления немецкой республики на Волге, описание процесса подготовки и оформления документов для выезда в Германию, которая была опубликована в журнале американского землячества немцев из России. А вскоре я получила письмо от моей двоюродной сестры Мери Дистель из США. Она просила описать всё, что я помню о наших общих прародителях и о нашей судьбе в военные годы. Карл Андерсон, двоюродный племянник, журналист, с помощью своей дочери Лаурель и своего друга Вилиама Виста перевели и подготовили их к изданию на английском языке. Издал её Михаель Миллер, директор собрания «Наследие Немцев из России» Государственного университета Северной Дакоты в США. К сожалению, сам Карл не дожил до выхода книги. На потомков немецких переселенцев, живущих теперь в США, Канаде, в Южной Америке, книга произвела большое впечатление, и это подбодрило меня. Так я взялась за новую книгу, в которой на примере моих предков постаралась описать судьбу нашего народа с момента переселения первых колонистов из германских земель в Нижнее Поволжье и вплоть до наших дней. Мечта о такой книге у меня зародилась ещё в России, ещё при жизни моего отца. Я советовалась с ним, от него я получила и некоторые материалы. Многие материалы я собрала сама из рассказов моих подруг-одноклассниц, а ещё больше из рассказов моей бабушки Сусанны Гольман. Книгу на такую тему издать в те годы в России было совершенно невозможно, но все годы я собирала и в мыслях «обрабатывала» материалы. После выхода моих воспоминаний в США, я вплотную занялась новой книгой. Этому способствовали и мои внуки, живущие в России, которые просили «рассказать» им о судьбе нашего народа.
Почему такое название? Я много думала о жизни моих бабушек и дедушек и о судьбе моих родителей. И, наконец, о моей собственной. И пришла в выводу, что ни у кого не было юности как таковой, что юность всех поколений пришлась на сложные, переломные моменты в истории страны, в мире. Бабушка Сусанны провела свою юность в прислугах, помогая родителям зарабатывать деньги для уплаты налогов. Молодость моих родителей пришлась на годы гражданской войны. А на мою юность выпала война, депортация, трудармия. Отсюда и название: «Schön ist die Jugend… bei frohen Zeiten» - «Прекрасна юность… в хорошие времена».
Название книги как бы противопоставлено её содержанию. С другой стороны, эта немецкая народная песня была одной из самых любимых в нашем народе. И в тяжёлые годы депортации и трудармии она помогала нам выстоять, помогала выжить. В тайге, в трудармейских бараках, мы, молодые девчата, часто после тяжёлого 10-12-часового рабочего дня, лежали на нарах и пели эту песню, пытаясь заглушить тоску по родным, тоску по волжской Родине. Она действительно помогла нам выжить.
Сейчас я заканчиваю работу над русским вариантом книги. Кое-что переработала, кое-что добавила. В ней будет около 2 десятков фотографий и иллюстраций. Поскольку русскоязычный читатель не знаком с немецкой народной песней, титул русского варианта будет «Сага о немцах моих российских».
- Какую роль играл в Вашей жизни Ваш отец, Доминик Гольман? Вы многие годы посвятили сохранению и популяризации его произведений. Это романы, повести, рассказы, притчи. Одних только стихотворений более 600. Вы на собственные средства издали избранную прозу, сборник стихов, рассказы и сказки для детей. Была ли это только дочерняя любовь и гордость за известного отца или попытка донести до широкой массы читателя события его эпохи, трагическую судьбу российских немцев?
- Мои родители всегда были и остаются для меня примером добропорядочности, трудолюбия, благородства, готовности помочь людям. Оба были «художниками», мастерами своего дела. У обоих любовь к семье, ответственность за неё, стояли на первом месте, были превыше всего. В 1932 году мама переняла всю ответственность за семью, чтобы папа смог учиться в институте. В те годы страшного голода в Поволжье это было нелегко.
Роль отца в моей жизни как писателя… Он никогда и нигде не кичился своей знаменитостью. Дома он был только отцом, добрым советчиком. Мы часто беседовали, обсуждали литературные произведения, новшества на литературном небосклоне. Я восхищалась его стихами, прозой, в которых он, из-за запретов цезуры, в завуалированной форме высказывал «крамольные» мысли. Во всех его произведениях красной нитью проходит любовь к своему народу. Его язык прост и понятен читателям. А герои его произведений благородные, честные и трудолюбивые представители нашего народа.
У него более 600 стихотворений, среди которых есть и стихи для детей, и рифмованные сказки. Сто двадцать произведений в прозе – это романы, повести, рассказы, юморески, притчи, эссе. Есть ещё более 100 публицистических произведений. Я издала двухтомник избранной прозы, сборник стихов и томик рассказов и сказок для детей. Мечтаю издать полное собрание сочинений. Многие рассказы печатались только в газетах и с большими сокращениями. Но самые лучшие его стихи, посвящённые родной Волге, судьбе нашего народа, никогда не были опубликованы. Большей частью они распространялись в письмах или передавались из уст в уста. Отец всегда огорчался, сожалел, что при жизни не вышел сборник его стихов. При подготовке к его 90-летнему юбилею, я обещала ему, что обязательно издам сборник стихов, даже если мне придётся его переписывать от руки. Тогда я ещё не предполагала, что мне придётся выехать в Германию.
В маленькой красной записной книжке, которую мы нашли после смерти отца, он ещё в 1978 году написал: «Дети! Внимательно прочтите следующие записи. Я желаю на мою могилу скромный камень с надписью: Имя, фамилия, даты. И слова. Учитель, Писатель. На двух языках, немецком и русском. О моём литературном наследии прошу позаботиться мою дочь Иду». Свои дневники - 12 толстых общих тетрадей - он незадолго до своего 90-летия отдал моему сыну со словами: «Я полагаюсь на тебя». К этому времени у отца было пятеро взрослых детей – три сына и две дочери. И я горжусь, что отец поручил заботу о своём литературном наследии мне. Но не только это побудило меня и моего сына Рудольфа издать его произведения. В них отец, хоть часто и в иносказательной форме из-за запретов цензуры, писал о судьбе нашего многострадального народа, о тяжёлых военных годах, трудармии и годах под надзором спецкомендатуры, прекрасные стихи о красавице-Волге. Это не должно пропасть. Это должно стать достоянием нашего народа. И это было главной побудительной причиной издания его книг. Изданные книги мы подарили библиотекам восьми университетов Германии, где изучают восточно-славянскую литературу, и в том числе литературу российских немцев, в музей его родного города Камышина, где есть постоянно действующая композиция о Доминике Гольмане, в Камышинский педагогический техникум, где готовят учителей немецкого языка.
- Ваш отец, Вы и Виктор Гердт стояли у истоков создания клуба читателей газеты «Нойес лебен». Какая атмосфера царила тогда в Камышине? Как чувствовали себя немцы? Как относилось население к вопросу восстановления немецкой автономной республики?
- Когда отец в 1978 году смог вернуться в родной город, там уже жило довольно много немцев, знавших его по довоенному периоду как учителя или же по его публикациям в газетах. Они приходили к нему, чтобы пообщаться на родном немецком языке. Часто при этом читали стихи, пели народные песни. Так спонтанно образовался «кружок по интересам». Это не совсем нравилось партийным и «контролирующим» органам. Когда с целью распространения газеты в Камышин приехал зав. литературным отделом «Нойес лебен» Виктор Гердт, наш кружок организовал небольшой концерт. «Это как раз то, что стоит в Указе Верховного Совета СССР № 592 от 29.08.1964 года», - сказал он. - «Местные органы власти должны способствовать развитию языка и культуры национальных меньшинств». Гердт добился аудиенции в горкоме партии. Сколько обвинений в национализме пришлось ему выслушать там в течение многочасовой беседы, он скромно умолчал. Нам привёл только некоторые отговорки партийных руководителей, как например: «Вам недостаточно русской культуры?» Или же: «Это что ж, надо для каждой национальности свой дом культуры строить?» И только когда он сделал акцент на то, что он является представителем газеты, выпускаемой издательством «Правда» Центрального Комитета Коммунистической партии СССР, он получил разрешение о создании и официальной регистрации нашего клуба. Но с условием, что пришлёт из Москвы Устав такого клуба. Нам разрешили собираться один раз в неделю НПО на два часа в маленькой комнатке клуба краностроительного завода. За каждым нашим шагом тщательно следили, на все наши мероприятия мы должны были составлять подробное описание и в трёх экземплярах отдавать в партком краностроительного завода и в горком партии. Куда шёл третий экземпляр нам было «неизвестно». Было нелегко. А Виктор Гердт вскоре был «вынужден» уйти из редакции.
Мы понимали, что наш маленький клуб не может заменить автономную республику, но мы не сидели без дела, не опустили руки. Отец вёл кружок немецкого языка, в котором многие смогли восполнить и улучшить забытые за долгие годы знания и навыки. Мы делали всё возможное для сохранения родного языка и родной культуры и доставляли этим радость нашим соплеменникам.
- Вы приехали в Германию в 1991 году, вскоре после смерти вашего отца. Собирался он ехать с Вами? Как Вы и Ваша семья пришли к решению покинуть любимую Волгу?
- Когда в конце 80-х годов было создано и стало активным общество «Возрождение», местные партийные органы организовали противодействие восстановлению немецкой республики. Метровыми буквами на заборах писали лозунги «На северном полюсе вам республику», «Лучше СПИД, чем немецкая автономия» и т.п. Активистам по телефону и в письмах грозили физической расправой. После того как Горбачёв, выступая 25 апреля 1991 года в Нижнем Тагиле, сказал, что вопрос восстановления немреспублики сложен, что территория Поволжья заселена доугими и надо искать другой выход, отец разочарованно сказал: «Теперь всё ясно. Правительство ничего не хочет сделать для нас». Горбачёв сказал неправду. Ведь только 30 процентов территории бывшей немреспублики было заселено. Поля, на которых до войны колосилась золотая пшеница, заросли сорняком. При этом продукты в стране продавались по карточкам.
Отец боялся за моего сына, который был активистом движения за восстановление республики немцев Поволжья и общества «Возрождение», говорил: «Если к власти придёт новый Сталин, Рудольф пропадёт». У нас не было близких родственников в Германии, и мы не могли рассчитывать на получение разрешения на выезд на постоянное место жительства «для воссоединения семьи». Однако мы решились на выезд. Чтобы наши дети, наши потомки не подвергались беспочвенным обвинениям, чтобы они не росли с подспудным чувством неполноценности, чтобы они не испытали то, что пришлось испытать нам. Когда мы готовили наши документы, я спросила отца, поедет ли он с нами. Он ответил: «Для меня это уже слишком поздно». Ему было 92 года, и у него был рак. Мы выехали уже после его смерти. Оформили поездку в гости и остались в Германии, согласие Германии у нас уже было.
В России я была после этого много раз. Там в типографии Камышина, родного города Доминика Гольмана, напечатала пять книг с произведениями отца. В музее города оформлена постоянно действующая композиция «Доминик Гольман – немецкий сын России». Там живёт моя дочь Людмила со своей семьёй.
- Как чувствуете Вы себя в Гамбурге? Наверняка у Вас много знакомых среди Ваших земляков, поволжских немцев. Вы член Землячества и уже много лет почётный член Литературного общества немцев из России, член Союза Писателей Германии. Ваши дети и внуки знают произведения Вашего отца. Ваш внук Юрий тоже пишет, недавно вышла его первая книжка «Erste Schritte» (Первые шаги) на немецком языке. Можно ли назвать это счастьем, когда вся семья «в одной упряжке» и активно помогает Вам пропагандировать не только произведения Вашего отца, но и литературу российских немцев вообще?
- В Германии у меня не было абсолютно никаких проблем с языком. Я сразу же вступила в Землячество немцев из России. Мне бросилось в глаза, что местное население очень мало или вообще ничего не знает о российских немцах, об их судьбе. И я стала использовать любую возможность для разъяснительной работы. Моё первое выступление на эту тему было 8-го марта 1992 года в церковной общине Синсторфской церкви. Нас, несколько недавно приехавших семей российских немцев, пригласили туда «на кофе», чтобы ближе познакомиться. Там я прочитала пролог из поэмы «Wolgaland-Heimatland» (Поволжье - родная земля) Волдемара Гердта и стихотворения отца «Потомкам» и «Колыбельная российской немки в сибирской ссылке». Некоторое время спустя меня посетил пастор этой общины и попросил меня выступить в общине с докладом о судьбе нашей фольксгруппы. Потом меня стали приглашать выступить в другие общины, в «Клуб львов», в отделения Немецкого Красного Креста, в университет города Люнебурга, где я выступила с двухчасовым докладом перед будущими учителями. Позже мой доклад стали использовать в дипломных работах. Я постоянно выступала на передвижных выставках Землячества, когда Яков Фишер привозил их в Гамбург и близлежащие города. На этих встречах земляков я всегда выступала со стихами. Мне охотно помогали мои внуки Артём и Юрий. Теперь Юрий часто выступает со своими стихами.
После смерти мужа прошло уже более 30 лет, но я никогда не оставалась одна. Мои дети и мои внуки – это моя жизнь. С ними я могу посоветоваться, мы обмениваемся мнениями, они помогают мне в разных жизненных ситуациях. Мы, как вы сказали, в одной упряжке.
В Гамбурге у меня много друзей не только среди моих земляков, российских немцев, но и среди местного населения. Например, супруги Бартс, которые часто приглашают меня и просят рассказать о России, о немцах в России, супруги Мёрке, которым и читаю письма из Петербурга, фрау Куршат, дама моего возраста с нелёгкой судьбой - она попала в Гамбург из Восточной Пруссии - и многие другие. Я посещаю литературный кружок при церковной общине, где мы читаем и обсуждаем книги.
- Как Вы смогли до преклонного возраста остаться такой жизнерадостной и активной?
- От тяжёлой, фактически невыносимой физической работы в трудармии остались, конечно, последствия, которые часто дают о себе знать. Но я стараюсь не поддаваться им, и занимаюсь тем, что доставляет мне удовольствие, приносит радость. У меня ещё много планов.
- Ваши друзья, бывшие коллеги, члены Литературного общества немцев из России от всего сердца поздравляют Вас с 90-летием. Вы необычайно сильная женщина, Вы многое пережили и многое вынесли. Вы пример для подражания для нашего молодого поколения. Вы исполнили заветное желание Вашего отца и издали 5 томов его избранных произведений. Сама Ваша жизнь подобна книге, которая читается с интересом, ею восхищаются и рассказывают другим. Ваше мужество и Ваш вклад в культурное наследие российских немцев, как в России, так и здесь - в Германии, уникальны, этим Вы возвели литературный памятник не только Вашему отцу, но и себе.
Мы восхищаемся Вашей невероятной энергией и активностью и желаем Вам сохранить Ваши притягательные жизненные силы и дальше.
Поздравляю Вас с 90-летним юбилеем и желаю ещё много светлых и прекрасных дней в кругу Вашей семьи и друзей.
Агнес Госсен,
член Союза писателей Германии
